Мои родители окончили Пензенский политехнический институт по специальности «Приборы точной механики», поэтому я их называла «механики». Папа долгое время был главным инженером завода «Нефтемаш». В школьные годы я училась в музыкальной школе по классу скрипки и хотела связать свою жизнь с музыкой, но папа строго сказал: «Высшее образование для женщины обязательно! Какая тебе скрипка, будешь инженером». Мысль об инженерной профессии папа внушал мне с детства, и это отложилось у меня на подкорке. Когда увидела название специальности «Гидрогеология и инженерная геология», именно инженерная геология меня покорила. Но ей я никогда не занималась конкретно инженерной геологией, работала в области гидрогеологии. 

Играю очень редко, но руки все помнят, надо заниматься. Я поступала в музыкальную школу по классу фортепиано, но так как у меня очень хороший слух и «скрипичные» руки, меня приняли на скрипку. Для того, чтобы играла чисто, заставляли водить по одной струне, и от этого звука я два раза падала в обморок. Но музыку очень любила. В школе больше тяготела к точным наукам: математике, физике, химии. У нас были очень хорошие учителя, я легко сдала экзамены при поступлении в вуз, и в институте, например, с физикой у меня никогда не было проблем.  Вообще, в детстве я была очень положительным ребенком. Самостоятельной и усидчивой, училась, старалась и в вуз поступила самостоятельно, никто меня за ручку не водил.

Да, на эту специальность был большой конкурс, говорили: «На ГИГ, как во ВГИК». Тогда тех, кто не поступал на гидрогеологию, отправляли на геологию нефти. Гидрогеологов в 80-е годы на геологоразведочном факультете в ТИИ было две группы, а до этого даже три. А сейчас мы выпускаем очень мало специалистов для такой большой Тюменской области. Не все студенты знают, чем хороша эта специализация. Во-первых, она двойная – можно заниматься как гидрогеологией, так и инженерными изысканиями под строительство. Но ребята считают, что если геология нефти, то им сразу доллары будут платить. Поэтому мы стараемся с первого курса объяснять студентам и рассказывать, чем занимается гидрогеология и инженерная геология, что специализация в настоящее время очень востребована, а особенно изыскания грунтов под строительство, так как Тюмень – большая стройка! Гидрогеологи без работы не останутся, потому что в настоящее время обводненность месторождений составляет уже 90 процентов (добывается 90 процентов воды и всего 10 процентов нефти), и именно гидрогеологи делают проекты по гидрогеологическому обоснованию захоронения промышленных сточных и подтоварных вод на нефтяных месторождениях и просчитывают лучшие варианты. При разработке нефтяных месторождений с применением систем поддержания пластового давления (ППД), при котором в нефтяные пласты закачивают воду, без гидрогеологов не обойтись. Поэтому мы дружим и с разработчиками, вместе пишем научные работы, выполняем НИОКР. Студенты, которые заканчивают специализацию «Поиски и разведка подземных вод и инженерно-геологические изыскания» (ПРИЗ), не жалеют, все работаю с третьего курса по специальности и трудоустроены на 100%. Моя дочь тоже пошла по моим стопам, закончила специализацию ПРИЗ и получила второе высшее образование по специальности «Геофизические исследования в скважинах» (ГИС), потому считает, что гидрогеолог должен хорошо знать геофизику. Сейчас она ведущий геофизик СургутНИПИнефть ПАО «Сургутнефтегаз» в отделе добычи нефти и проектирования подземных водных объектов. 

У нас были прекрасные педагоги: декан геологоразведочного факультета Владимир Михайлович Матусевич, гидрогеологию вела Любовь Андреевна Ковяткина, преподавали Ангелина Витальевна Матусевич, Юрий Семенович Папин, Петр Николаевич Паршин, Евгений Антонович Пономарев и другие. Петр Николаевич Паршин работал в Алжире и отлично знал французский язык, я тоже учила французский язык, отвечала ему на французском и была в любимчиках. У нас были великолепные геологические практики. После первого курса отправляли в Сухой Лог, базировались там, но ездили по разным точкам: в Ильменский заповедник, в Березовский на золоторудное месторождение, в геологический музей Екатеринбурга. После 2 курса отправлялись на две недели в Хадыженск. После 3 курса я была на Сахалине, а после 4 – на Камчатке. Тогда остаться в Тюменской области на практику считалось не очень круто, ездили куда-нибудь подальше: в Хабаровск, в Барнаул. Практики были дорогие, но все оплачивалось вузом.

На Сахалине я попала на режимную гидрогеологическую практику, уровней в скважинах намерялась на всю жизнь! Мы ходили по маршрутам, как сейчас говорят, на мониторинг подземных вод. А на Камчатке была на гидрогеологической съемке. Красота неописуемая: горы, а внизу долина реки, там были достаточно большие площади. Мы ходили в маршруты с наставниками, работали и зарабатывали деньги, причем очень прилично, так как коэффициент был 1,8, все было очень интересно и познавательно. Это была гидрогеологическая партия, все работали очень дружно. Студенты приезжали из разных городов: Москвы, Санкт-Петербурга, Киева. 

Помню, к нам медведь приходил. Все ушли в маршруты, а дежурные девочки остались готовить еду на весь полевой лагерь. С ними был один из рабочих, и пришел мишка, они испугались, закричали рабочему, что пришел медведь, а он был глуховат и подумал, что девочки песни поют. Девчонки спаслись тем, что залезли повыше на стропилу в армейской палатке, где располагалась столовая. Особенность камчатских медведей, что они не лазят по деревьям. У меня после этой практики даже коготь медвежий остался на память. 

Нет! Но в это здание, на ул. Володарского, 56, я зашла в 1987 году и работаю здесь уже практически 40 лет. Раньше здесь был очень крупный институт ЗапСибНИГНИ, в который довольно сложно было попасть. На распределении из 50 человек я была восьмая, то есть оказалась в первой десятке, попала в отдел гидрогеологии и пресных вод. В 1995 году ЗапСибНИГНИ развалился и Аркадий Романович Курчиков организовал свой Институт гидрогеологии и геотермии при Тюменском нефтегазовом университете (НИИ ГИГ). Во время работы в институте я работала по договорам, ездила на нефтяные месторождения на Кальчинское, Западно-Асомкинское, где вели авторский надзор за бурением, давали оценку запасов для целей поддержания пластового давления. В 1999-2000-х этот корпус благодаря ходатайству Ивана Ивановича Нестерова перед премьер-министром РФ Виктором Степановичем Черномырдиным отдали Нефтегазовому университету. 

Владимир Михайлович Матусевич позвал меня в аспирантуру, и в 2000 году я оказалась на кафедре гидрогеологии и инженерной геологии, занялась преподавательской деятельностью и очень быстро защитила диссертацию. Понимала, что это мне необходимо и буквально «жила» на кафедре. В свои худшие в 1997-1998 годах это историческое здание стояло без отопления за долги, и когда мы летом заехали, то ходили греться на улицу, так промерзли стены. Аркадий Романович Курчиков был тогда директором Института геологии и геоинформатики, под его руководством в корпусе сделали прекрасный ремонт. Очень много сил и стараний было вложено в этот корпус, чтобы в нем закипела жизнь, на переменах будущие геологи и геофизики играли на гитарах и пели геологические песни.   

Важно понимать студентов. Я их чувствую, люблю, и они отвечают мне взаимностью. В свое время Владимир Михайлович Матусевич сказал, что у меня педагогический талант, но в то же время он говорил, что полезен и «педагогический гнев». Когда спрашивают, какие сейчас студенты, я отвечаю – да такие же, как мы когда-то. Ну, может они даже умнее нас. Мы учили, если что-то не понимали, то зубрили, а сейчас есть компьютерные программы. Конечно, какие-то базовые вещи, классификации их нужно знать, а остальное можно найти на просторах интернета. Но у современных педагогов сложная задача – быть на шаг впереди, чтобы объяснить, где искать нужную информацию. 

Помню, когда я училась на третьем курсе, гидрогеологам почему-то преподавали нефтяное бурение, мы с подругой учили, что такое эксплуатационная и бурильная колонны, но она запомнила только слово башмак, и постоянно его называла, иногда, кстати, попадала. В студенческие годы у меня была достаточно известная фамилия в нефтяных кругах. Преподаватель, который вел дисциплину по бурению, на экзамене сказал, если я плохо отвечу на вопросы, он нажалуется отцу. Он спросил, что делать, если прихватит инструмент во время бурения, я конечно не знала, оказалось, что нужно сделать нефтяную ванну. Мне в жизни это не пригодилось, но студентам я стараюсь рассказывать обо всех процессах, показываю им фильмы по бурению, потому что очень сложно учить, если никогда не видел сам процесс. 

И еще я заметила, что все преподаватели хорошо выглядят. И это все благодаря студентам, их положительной энергии, которой они заряжают педагогов. По себе замечаю, проведешь пару и совсем другой человек.

Самое главное заинтересовать студентов, уже на 1 курсе помочь им найти тему, которая зацепит, чтобы они ее развивали и продвигали. Когда я была замом по науке, мы проводили очень много студенческих научных мероприятий, в то время выходил сборник «Кристаллы творчества», где печатались научные статьи студентов. До 2015 года функционировала Студенческая академия наук (САН), проводились осенняя и весенняя сессии САН, где ребята выступали с докладами перед профессурой, академиками, все это их стимулировало, было не только полезно, но и считалось почетным, что выбрали именно их работу. Многие из них потом пошли в науку. Студенты бились за руководство в научных обществах. Уже с Лицея ТИУ к нам приходили звездные ребята: Андрей Подшивалов, Александр Шеуджен, Ярослав Трубин, очень много умных и талантливых мальчишек и девчонок.

Что касается диссертационного совета, я ученый секретарь с 2006 года и считаю, что от ученого секретаря зависит, наверное, 70 процентов успеха защиты диссертации: все нужно сделать в определенные сроки, подготовить документы, отправить в ВАК, по-моему мнению этот человек, как «вершитель судеб». Работа в диссертационном совете требует внимательности и ответственности. 

Тема мой диссертации «Гидрогеологические условия южных нефтегазоносных районов Тюменской области», я сделала прогноз нефтегазоносности по гидрогеологическим показателям. В 2000-х на юге Тюменской области были только разведочные площади, но месторождений еще не было, я очертила границу нефтегазоносности, где возможно могут быть запасы нефти, со временем  это подтвердилось. В целом я занимаюсь нефтепромысловой гидрогеологией, совместимостью пластовых закачиваемых вод, проблемой утилизации промышленных сточных вод, оценкой запасов подземных вод. Со студентами мы делаем реальные проекты – гидрогеологическое обоснование утилизации промышленных сточных вод, берем за основу каротажные диаграммы и схемы расположения скважин, сами проектируем, выполняем расчеты, пишем обоснование. Сейчас это все очень актуально. Возможно, в ближайшее время я займусь и докторской диссертацией.